arrow_back_ios
arrow_forward_ios
Я сначала думал назвать лекцию «как практиковать в условиях кризиса». Но потом подумал: мало ли, может, действительно многих из вас эти вещи совершенно не трогают и не волнуют, и покажется странным, что пришел лама, который, по идее, должен быть во всяких духовных делах, и начинает разбираться в финансовом кризисе
Тем не менее, кризис налицо, и люди от него страдают, и не исключено, что он коснется многих сфер, в том числе и тех сфер, в которых мы оказываемся в этой жизни. Поэтому мы, буддисты, оказываемся в более в выгодном положении по сравнению с обычными людьми, потому что мы уже подготовлены и знаем, что природа обусловленного существования и самсары — это страдание, и то, что никто не отменял тот факт, что в самсаре плохо. Страдания еще несут в себе позитивный конструктив, то есть мы можем из этого извлекать пользу, настраивая себя на правильные духовные действия, которые бы нам позволили освободиться от всех страданий. То есть, по сути дела, любой кризис — это просто острая форма страдания, согласны?
Любое страдание имеет в себе полезные зерна, потому что заставляет задуматься о том, почему это страдание появилось. Точно так же и в этом финансовом жестоком кризисе: многие люди, которые заигрались в производные финансовые инструменты в одной прекрасной стране, также начали задумываться, почему они посадили весь мир в лужу. Ну и все остальные, которые им поверили, начали задумываться, почему они им поверили. Я понятно выражаюсь?
Когда в США были времена Великой депрессии в 20-х годах, сотни тысяч людей покончили жизнь самоубийством — бизнесменов. У которых хорошо шли дела, они получали удовольствия от всяких чувственных наслаждений, потом вдруг резко появилась ситуация, когда они стали банкротами и у них все исчезло. Люди подумали, что жизнь дальше не имеет смысла, и начали кончать жизнь самоубийством. Я вполне допускаю, что и в этой ситуации уже, наверное, были такие случаи и еще, наверное, появятся. Мы также можем сделать из этого определенные выводы — выводы, каким образом себя вести в таких ситуациях. Потому что если слишком близко принимать это к сердцу и слишком сильно ассоциировать это со своим «я», то можно покончить жизнь самоубийством даже от лопнувшего воздушного шарика. Вся проблема этих людей заключается в том, что они не могут принять простые вещи, которые заложены в природе обусловленного существования. То есть они не могут принять тот факт, что природа обусловленного существования — это страдание. Людям кажется, что счастье — их удел, что оно будет вечно, и если что-то омрачает их приятную ситуацию, то это несправедливо, им досталось не по заслугам, горе. Люди очень сильно страдают из-за того, что очень сильно отождествляют себя с ситуацией, которая возникает вокруг них. Они не могу разделять эти два понятия — себя и ситуацию. Если мы не научимся это делать, то мы также будем страдать от любой вещи, в том числе от лопнувшего воздушного шарика. Людям кажется, нам кажется, что все, что происходит вокруг нас, непосредственно влияет на наше самомнение, на нашу личность, индивидуальность, на наше положение, на нашу ситуацию. Это на самом деле правда, правда только в относительном смысле. Если говорить в абсолютном смысле, то эта идея о том, что существует некое «я», которое оказывается в той ситуации, оказывается ошибочной и все наши страдания оказываются напрасными. Но одно дело — сказать просто, что не нужно ассоциировать себя с этой ситуацией, с этими страданиями, а другое дело — это сделать. Сделать это оказывается не так легко.
Потому что на протяжении очень многих жизней мы привыкли отождествлять себя со всем тем, что происходит, что творится вокруг нас, и поэтому мы страдаем, поэтому каждая перемена, каждое изменение, каждый негативный момент, который кажется нам негативным, в конечном счете приносит нам боль, а мы не знаем, как от нее избавиться. Надо прекратить отождествлять себя с этими ситуациями. Надо прекратить отождествлять себя со своим «я», со своим эго, которое, в конечном счете, создает все причины для страдания. Сделать это можно при помощи медитации.
И, пожалуй, наверное, все. Вряд ли есть еще какие-то методы, которые могут помочь нам прекратить отождествлять себя со всеми этими страданиями. Медитация, в результате которой мы увидим, что этого «я» не существует, что наша идея о «я», об этом мнимом конструкте и о его обособленности от всех внешних объектов, — это иллюзия. Для этого нам и дана медитация — для того, чтобы увидеть пустотность, иллюзорность своего «я» и всех вещей и явлений. Эгоизм по буддийскому определению двоичен. Существует эгоизм персональный — на том уровне, где мы воспринимаем себя как некую личность или индивидуальность, потом пляшем уже, исходя от этого столбика. И эгоизм, который объективный и на самом деле достаточно объективный, когда мы воспринимаем точно такие же нерушимые, непреложные независимые субстанции в каждом окружающем нас объекте и человеке, с кем мы встречаемся. Все это происходит по причине нашего базисного коренного неведения, от которого нам необходимо избавиться.
Избавиться от него можно при помощи медитации, в которой мы ясно увидим несуществование, или отсутствие независимого существования, всех вещей и явлений. Каким образом это осуществляется? Я практически на каждом занятии по медитации сражаюсь с одной распространенной ошибочной концепцией, что целью медитации является самоуспокоение. Настолько как-то вжилось в умы людей, что медитация — это для самоуспокоения, что очень нужно это заблуждение перебороть, и дело еще в том, что успокоение является самым близким мотивом, или целью, которую можно достичь, или осуществить, в результате медитации. Поэтому люди быстро ухватывают эту концепцию и над этим работают. Медитация не обязательно направлена на самоуспокоение. То есть это может быть самым первым шагом, или целью, медитации, но далеко не является абсолютным, или самым последним. Тут уже так стали популярны все эти идеи, что едешь где-нибудь, видишь плакаты, или билборды, где рекламируют «Паркет холл», где сидит девушка с закрытыми глазами и медитирует, или реклама какой-нибудь стиральной машины: что рядом с ней сидит девушка и медитирует, что показывает, что стиральная машина настолько тихая, что рядом с ней можно сидеть и медитировать спокойно.
Следует различать несколько ступеней в прогрессе медитации. Медитация — не просто для того, чтобы успокоить свой ум. Для того чтобы успокоить свой ум, мы используем медитацию под названием шаматха, «пребывание в покое». Большинство из вас это уже знают. Это самая первичная, или начальная, стадия медитации. Собственно говоря, с нее действительно можно и нужно начинать, и с нее начинают почти что все, но не во всех традициях эта медитация используется, и не во всех традициях с нее начинают. Например, в тайных разделах дзогчена такая медитация шаматхи не используется вообще. Считается, что от нее ум тупеет. Это я просто для общей информации. Тем не менее, в большинстве остальных традиций шаматха используется и используется очень интенсивно. Зачем используется шаматха? Для того чтобы ясно увидеть такие вещи, как отсутствие независимого существования вещей и явлений, необходимо сначала успокоить грубые волны эмоций в своем уме. Ум человека, который только начинает заниматься медитацией, представляет собой большой бурный океан хаоса — хаотичных дискурсивных концептуальных движений, в которых ему сложно разглядеть какие-то тонкие вещи, или аспекты. Поэтому вначале рекомендуется успокоить ум при помощи шаматхи.
Осуществляется это следующим образом. Вы все это, конечно, знаете: мы, если говорить о шаматхе с опорой, или с фокусом, берем и привязываем ум к какому-то колышку. Наш ум подобен дикому животному: иногда его сравнивают с обезьяной, иногда с диким животным, иногда с лошадью, которая скачет, носится, бегает по всем местам, не может успокоиться. Мы находим какой-то колышек для фокуса, или точки медитации, и привязываем ум к этому колышку. Мы выбираем какую-то форму, какой-то звук и сосредотачиваем свой ум исключительно на этом, не давая ему отвлекаться. Это основной принцип медитации шаматхи, посредством которого достигается спокойное, или умиротворенное, состояние ума. Если говорить более практично, или практически, то, в принципе-то, каждому из нас неплохо бы начинать медитацию, даже если мы всего 30 минут в день медитируем, именно с такого старта. Почему? Потому что жизнь наша такая бурная и неспокойная, что ум постоянно пребывает в таком хаотичном движении и ему сложно проникнуть в какие-то глубинные измерения, или состояния сознания. Вначале его нужно успокоить. То есть если мы садимся медитировать — мы же садимся медитировать? — то мы можем 5-10 минут взять, посвятить просто пребыванию ума в покое. Мы выбираем какую-то точку — видимую точку легче всего выбрать — и сосредотачиваем на ней свое внимание. Давайте это сейчас сделаем.
Ваджры нет? Ну и ладно. Ваджру потеряли. Мудрость есть, а метода нету. Давайте сейчас начнем с этого простого пункта. Сосредоточим свое внимание на какой-то видимой точке: это может быть статуя Будды, изображение, это может быть спина впереди сидящего соседа, точка на столе, где угодно, и постараемся реально и честно не отвлекаться от этой точки. Только, пожалуйста, не тупить — в уме должна сохраняться некоторая ясность.
Пожалуй, хватит. Получилось успокоить ум? Не до конца? Дело в том, что до конца его вообще невозможно успокоить при помощи такого метода. Причем в базисных колесницах, или уровнях буддизма, считается, что все-таки можно, и говорится, что человек, который полностью погасил свои эмоции, называется архатом, или победившим врага. Враг в данном случае — негативные эмоции. И если прибегать только к такой медитации, поставить себе целью взять и достичь максимальной реализации в этой медитации, то может случиться такая ситуация, что человек превратится в мумию, потому что его ум законсервируется, или заблокируется, в теле. Таких случаев было достаточно много. Опять-таки, когда человек превращается в мумию, его тело не разлагается в результате этого, и в наших базисных колесницах, путях буддизма, в тхераваде или хинаяне, такое событие считается большим достижением, чуть ли не просветлением. Вот как же — чудо: человек сидит и не разлагается. Вроде уже тысячу лет сидит — вот, пожалуйста, будда. Ну, вы слышали про такие вещи и случаи, я не буду сейчас комментировать их природу. Дело в том, что если ум консервируется, или закупоривается, в теле, это с точки зрения высших учений, высших колесниц, не является просветлением. Это, скорее, является небольшим заблуждением или тупиком. Потому что ум не освобождается и не освобождается потому, что в нем отсутствует ясность. Как вы помните, много раз уже говорилось, что ум наш состоит из двух основных компонентов, характеристик или аспектов — это пустота и ясность, ясность восприятия. Соответственно, если мы культивируем только пустотный аспект ума, а второй игнорируем, то в конце концов достигаем какого-то кульминационного состояния, когда эта пустота просто затмевает ясность и все остальное исчезает — исчезает в том числе и восприятие.
Такие мумии, которых находят в странах юго-восточной Азии, где был распространен буддизм тхеравады, которых считают буддами, просветленными и прочими, они на самом деле представляют собой мумию, которая сидит и ничего не воспринимает. При этом, согласно тем знаниям, которые у нас имеются, присутствие ума как такового в теле сохраняется, но восприятие отсутствует. Как вам кажется, это совершенное состояние? Хотя многие об этом мечтают, чтобы жить бесконечно, тысячу лет или 100 000 лет: даже подходят и спрашивают — как вот так прожить тысячу лет. Поэтому мы отсюда должны сделать вывод, что просто культивировать пустотное измерение ума без ясности восприятия неправильно: нужно культивировать и ясность тоже. Обычно, традиционно вначале практикующим предлагают поработать над пустотным аспектом ума, поработать над практикой шаматхи, которой мы сейчас занимались, успокоить свой ум, привязать его к этому колышку, а потом культивировать в нем ясность.
Многие практикующие, тем не менее, после того как позанимались шаматхой, к випашьяне, к правильной випашьяне, подходят с каким-то неправильным, или ошибочным, представлением о медитации. Среди западных практикующих, я не могу сказать точно, какое количество, какой процент, но, я думаю, больше половины людей, которые позанимались шаматхой, успокоением ума, потом правильно заниматься випашьяной не могут. Это мое личное наблюдение. Почему? Потому что они привыкли к тому, что ум надо успокаивать и привязывать к одной точке, а випашьяна, настоящая випашьяна, которая, кстати, переводится как «высшее видение», не подразумевает никакой привязки. Випашьяна — это присутствие ума в потоке восприятия, присутствие ясности посреди движения. Когда же людям говорят: «Занимайся випашьяной, наблюдай за дыханием», — к примеру, люди хватаются за это дыхание и делают из него точку опоры, или фокус для медитации, и такая випашьяна превращается в шаматху. Вот почему вы часто могли слышать, те из вас кто были на разных буддийских семинарах, что медитация на дыхании — это шаматха. А на самом деле Будда в своих собственных сутрах называл ее випашьяной. Я, наверно, над этим моментом очень долго размышлял и никак не мог понять, почему так много тибетских учителей, в том числе и небезызвестных, называют эту медитацию шаматхой.
Почему Будда ее называл випашьяной и в сутрах ясно это обозначил, в Сатипаттхана сутре — в сутре, которая называется основой внимательности, — а некоторые учителя называют это шаматхой? Дело в том, что нашему уму очень сложно перейти от концентрации на какой-то точке к простому присутствию без опоры в потоке восприятия. То есть ум фактически отказывается это делать. Хотите — поэкспериментируйте: сядьте в машину, желательно не за руль, и попробуйте помедитировать, глядя в стекло на проезжающие навстречу машины. Пробовали когда-нибудь? Вы увидите, что ваш ум, притом, я обращаюсь к людям, которые медитацией занимались уже, не сможет по настоящему присутствовать в медитации випашьяне. Помедириуйте — я имею в виду, что нужно просто прибывать в присутствии в этом потоке восприятия. Ум будет дергаться, совершать такие фиксированные движения от одной машины к другой, он будет хвататься за одно, второе, третье, четвертое, пятое. Вам будет казаться, что это один какой-то поток восприятия, но на самом деле ум совершает такие конвульсивные движения. Одна машина, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая, седьмая, восьмая. Ум не пребывает просто в этом потоке восприятия — он хватает один объект за другим. Почему я рекомендую так поэкспериментировать — потому что при помощи такого эксперимента вы поймете, насколько качественна ваша медитация випашьяны в обычном состоянии, когда вы сидите где-то там на кушетке и наблюдаете либо за дыханием, либо за ощущениями, либо за мыслями. Ум продолжает заниматься шаматхой, цепляясь за одну мысль за другой, за одно ощущение, за другое, выбирая себе точки опоры. Это не випашьяна. Настоящая випашьяна заключается в том, чтобы пребывать в этом движении, в этом потоке восприятия, не цепляясь ни за один из фрагментов этого потока.
На самом деле, заниматься випашьяной, сидя на кушетке в закрытой комнате, неэффективно, насколько я понял. Более того, вы не поймете разницы между шаматхой и випашьяной. То есть те из вас, которые пробовали заниматься и тем, и другим, наверное, уже пришли к такому выводу, что особой разницы между шаматхой и випашьяной нет. Есть такие? Я знаю, что есть. Потому что если мы сидим в комнате в закрытой комнате где-то на кушетке, где вокруг нас ничего не движется, мы еще и окна там, может, закрыли, двери и шторы, то фактически мы блокируем все те движения потока восприятия, которые бы позволили нам увидеть работу нашего ума в этом потоке восприятия, мы пытаемся сделать картинку как можно более статичной. Пытаемся, и это одна из самых распространенных ошибок. Если вы меня сейчас услышите, поймете, о чем я сейчас говорю, то, возможно вы сделаете очень большой прогресс в медитации, потому что больше половины всех наших медитирующих останавливаются на том этапе, что они цепляются за какую-то фиксированную картинку, будь это картинка комнаты, картинка буддийского зала, да хоть буддийского храма в Катманду или в Тибете. Вот они сидят и фиксируют эту картинку, как будто они ее сфотографировали и пытаются всеми силами ее удержать, так чтобы она не изменилась. Это вам не напоминает медитацию? Причем когда кто-то где то встает и куда-то идет в этом буддийском зале, у этих людей начинает появляться такое небольшое внутреннее раздражение, вроде: «Что он там вообще ходит? Я тут медитирую, а он ходит, понимаете ли. Берет и нарушает картинку, которая получилась». Причем этот человек может думать, что он медитирует на природу ума или випашьяной занимается, а фактически человек занимается шаматхой.
Главное — понять весь этот принцип. Это на самом деле один из самых ключевых моментов, потому что если не переступить через этот стеклянный порог, или не перепрыгнуть через этот стеклянный потолок, то просто останешься на уровне какого-то не очень успешного тхеравадинца или хинаянца, при том, что будешь думать, что занимаешься тантрой, махамудрой или дзогченом.
Вопрос: Какой тогда критерий правильной медитации?
Лама: Когда человек только начинает заниматься медитацией, даже хорошая концентрация ума на выбранной точке или объекте является успехом в медитации. Это по отношению к человеку, который с умом вообще не занимался. Я сейчас говорю про дальнейшие шаги, понимаете: когда мы позанимались шаматхой и успокоили свой ум, мы переходим к випашьяне.
Вопрос: Что именно является критерием?
Лама: Открытость ума, расслабленность, раскрепощенность, ощущение распахнутости или простора пространства в своем уме и ощущение этого пространства между умом и объектами и в то же самое время — ощущение того, что эти объекты не являются чем-то отдельным от нас, а мы и эти объекты являемся чем-то одним целым. То что, когда мы находимся в этом потоке восприятия, наш ум не напоминает какую-то конвульсивно дергающуюся штучку, которая бегает от одного объекта к другому. Мне сейчас на ум пришел фрагмент из старой кинокомедии, где там Вицина схватили за руки, он так подергался, потом в обморок упал. Так и наш ум, он дергается от одного, другого к третьему, потом «ох» — и все. На дальнейшее его не хватает, как правило: в этот момент человеку надо либо выпить, либо покурить, чтобы его просто отключить. А вначале ощущение, наверное, должно быть такое, что ум просто непоколебим в этом потоке восприятия. Во-первых, он непоколебимо присутствует в этом потоке восприятия. Непоколебимо отсутствует — это про другое: он непоколебимо присутствует. Что значит непоколебимо присутствует? Вот вы сидите в машине, которая едет по МКАД, и ваш ум не дергается на каждую из проезжающих мимо машинок, а вы просто сидите, и ваш ум, как вкопанный кол, который не дергается ни на один из фрагментов восприятия. Это первый, наверное, этап успешной реализации випашьяны. Впоследствии ощущение этого кола, воткнутого куда-то, тоже должно исчезнуть. Когда исчезнет ощущение этого кола, то это значит, что вы перестали ощущать, или видеть, свое «я», или эго, и это можно уже назвать окончательной реализацией. То есть поток восприятия не исчезает и не может исчезнуть, потому что это энергия ума, а энергия не может исчезнуть по закону сохранения энергии. Она может перейти в другое состояние, но не может исчезнуть, поэтому в конечном счете мы просто сливаемся с этим потоком восприятия, не различая в нем себя любимого как некую отдельную вышку, на которой сидит надзиратель и смотрит за всем. Это ощущение просто исчезает в начале, когда вместо этой дергающейся штучки появляется такой супермен, железный чувак, который сидит на наблюдательной вышке и на все это смотрит, не моргая глазами. Потом этот супермен, парень, который непоколебимо смотрел, также должен исчезнуть. И это уже будет конечная реализация. Тогда просто останется поток восприятия, который не разделяется на себя и окружающие объекты. Для того чтобы приблизиться к такой реализации, нам надо, и это очень важно, переступить через этот порог фиксации на отдельных объектах своей медитации, на какой-то застывшей картинке.
Еще раз подчеркну, если мы занимаемся випашьяной, или, не дай бог, занимаемся медитацией на природу ума, у нас не должно быть застывшей картинки в уме, мы не должны фиксироваться на какой-то картинке, которая представляет собой такую полароидную фотографию, которую раз щелкнули, и она потом не изменяется. Это будет шаматха, это не випашьяна. В випашьяне мы находимся, пытаемся, учимся находиться посреди движущегося потока разных форм, звуков, запахов, не давая своему уму колебаться. Ну вот, например, если дернулась эта штучка, мы же не обязательно должны реагировать в медитации на эту штучку. Наш ум реагирует. Почему? Работают основные инстинкты самосохранения, которые развивались еще миллионы лет назад на основании того, что, если какая-то штучка дергается или прыгает, обязательно нужно на нее среагировать, потому что она же может прыгнуть на нас, а если она прыгнет на нас, то укусит, съест и все — конец. Вот поэтому каждый раз, когда что-то шевелится, наш ум туда дергается. В випашьяне наша задача — преодолеть эту тенденцию, преодолеть эти базисные инстинкты самосохранения. Это не значит, что эти инстинкты исчезнут навсегда и что, когда на нас будет лететь кирпич, мы будем философски на него смотреть до тех пор, пока он не расколет нам голову. Я вас уверяю: мудрости у вас хватит в тот момент отойти, просто не позволяйте уму дергаться.
На самом деле, практика, насколько я понимаю, правильное движение здесь заключается в постепенном увеличении масштаба. Масштаб этот будет увеличиваться, только если мы будем тренироваться в более динамичной обстановке, то есть не запирать себя целенаправленно в комнате, ограниченной четырьмя стенами, а медитировать где-то, где сто процентов присутствует какое-то движение. И по реакции нашего ума мы сможем судить о том, насколько качественна эта медитация. Потому что если мы тупо смотрим на одну стенку и нам кажется, что мы на ней не фиксируемся, то мы не можем адекватно и объективной оценить качество нашей медитации, как мне кажется.
Вопрос: Если о практике не в помещении вы говорите, что ум находится в спокойствии, как реагировать на внешние факторы? Если, допустим, человек в метро падает.
Лама: Дело как раз в том, что если мы занимаемся медитацией по притуплению своего ума, по привязыванию его к какому то колышку, к какому то убаюканному, блаженному состоянию, то в этой ситуации тормознутость увеличится и вряд ли мы успеем этого падающего человека поймать. Если же мы находимся в правильном состоянии випашьяны, то есть в состоянии присутствия — почему я говорил про распахнутость, — то у нас оказывается больше пространства и времени, чтобы на ситуацию среагировать. Насколько мы должны на нее реагировать — эту уже другой вопрос. Одно дело — если человек падает на рельсы, к примеру: его надо поймать, чтобы он не разбился. А если вы едете в метро, и перед вами стоит Брэд Питт, и падает на вас — вы же не будете ему мешать: пусть падает себе на здоровье.
Вопрос: Так подавлять или не подавлять реакции?
Лама: Подавлять — это вообще не про випашьяну: это в шаматхе мы подавляем импульсы конвульсии…
Вопрос: И что, пространства и времени становится настолько больше, что можно как в «Матрице» пули ловить?
Лама: Ну, может, при достижении высшего пилотажа и при максимальном увеличении пространства действительно может произойти такой страховой случай, что вы будете ловить пульки, но, я думаю, что это все-таки из области фантастики.
А пространство действительно увеличивается, и вместе с ним увеличивается время, потому что в обычном состоянии двойственного восприятия — с этого, кстати, начали — мы настолько отождествляем себя с ситуацией, что мы просто с ней слиплись. Ведь очень хорошо посмотреть на примере нынешних депрессивных трейдеров, которые депрессуют по поводу падающих индексов или курса доллара: куда индекс падает — туда их настроение. Ап-ап-ап-ап — пошло… Даун-даун — вот люди себя ведут вот так вот. Трейдеры — это люди, которые торгуют на биржевых платформах. Люди абсолютно «слиплись» с этой ситуацией — с этой ситуацией, с этим индексом. Точно так же мы слипаемся с любой другой ситуацией, в которой оказываемся. При помощи медиации випашьяны мы «отлипаем» от этой ситуации: вначале мы отлипаем, потом то, что отлипло, исчезает, и оказывается, что пространство и время не только оказывается под нашим контролем, они просто становятся нашими собственными измерениями в конце концов. То есть, по большому счету, если пофантазировать, можно не только пульки ловить: можно пульки останавливать, потому что время под нашим контролем и в конечном счете становится нашим собственным измерением. Время — это всего лишь измерение концептуального ума. Если освободиться от концептуального ума, в котором присутствует прошлое, настоящее, будущее, то можно освободиться от временной зависимости. В конечном счете мы должны прийти после успокоения своего ума.
Кстати, почему мы сейчас вернулись к тому моменту, когда я говорил, что в дзогчене в некоторых разделах, например, такая шаматха не приветствуется? Именно потому, что вот такое залипание на объектах не позволяет некоторым людям потом раскрывать в себе аспект ясности восприятия. То есть создается дополнительная фиксация в самом начале, после которой не все могут от нее избавиться, или освободиться. Там аргумент такой — зачем создавать себе проблемы, от которых потом надо освобождаться? Но оно относится далеко не ко всем, потому что далеко не все люди могу сразу расслабиться и не цепляться вообще ни за что.
Такое построение, или выстраивание, точки опоры, или успокоения ума, создается в качестве заменителя нашим обычным фиксациям, в качестве заменителя тем точкам опоры, за которые мы цепляемся обычно в своей жизни. То есть мы как бы отвлекаемся от тех точек, за которые обычно цепляемся, и привыкаем к медитативной точки опоры, а потом, с помощью шаматхи без опоры и при помощи випашьяны, мы снимаем и эту зависимость от медитативной точки опоры. То есть если разобраться в разнице между шаматхой с опорой и шаматхой без опоры и также разобраться в разнице между шаматхой без опоры и випашьяной, то в шаматхе с опорой, как мы с вами медитировали только что, ум наш тренируется успокаиваться при помощи точки опоры, отличной от тех, к которым мы привыкли в жизни. То есть у нас есть какие-то обычные вещи или мысли, о которых мы привыкли думать, с помощью которых мы привыкли себя успокаивать, с помощью которых мы обретаем в себе уверенность какую-то, — и мы эти вещи вытесняем, замещая ее какой-то точкой опоры, например статуей Будды, на которую мы медитируем, или какой-то мысли, или какого-то образа божества. А в шаматхе без опоры мы занимаемся тем, что сбрасываем точку опоры, которую создавали во время шаматхи с опорой. То есть если мы медитировали на статую Будды в шаматхе с опорой, то в шаматхе без опоры мы учимся сбрасывать эту фиксацию, то есть находиться без опоры, позволять своему уму находиться без опоры.
Вопрос: А в чем отличие шаматхи без опоры от состояния махамудры?
Состояние махамудры, которое обычно идентифицируется с наивысшей випашьяной и ненамного отличается от состояния дзогчена, в первую очередь содержит в себе ясность восприятия, которая не дает оценок и суждений воспринимаемым объектам. Я про это же говорил только что — когда мы просто присутствуем в потоке восприятия, не цепляясь за его фрагменты. В шаматхе без опоры мы просто пытаемся находиться после того, как потренировались медитировать на какой-то объект: просто пытаемся находиться без какой-то опоры. А в высшей випашьяне, или в махамудре, или в дзогчене, мы культивируем ясность восприятия, присутствие восприятия — неконцептуальное, безоценочное присутствие. В шаматхе без опоры мы пытаемся сбросить ту фиксацию, опору на которой мы использовали в шаматхе с опорой. Объясню это на практике, чтобы было понятно.
Выберите себе какую-нибудь точку: статую, изображение — что угодно. Вцепитесь в нее крепко своим умом не упускайте, не отвлекайтесь ни на что [медитация].
Теперь просто закройте глаза, чтобы разница была понятней, и находитесь без этой точки. Оставьте свой ум в покое, оставьте его без этой точки, дайте уму отдохнуть, расслабиться. Теперь глаза можете открыть. Так вот, это состояние, которое было до закрытия глаз, называлось шаматхой с опорой, где мы опирались на какую-то точку, на какой-то объект. Почему я сказал закрыть глаза? Можно было бы их и не закрывать, но вы бы не ощутили особой разницы, потому что точка продолжала бы висеть у вас перед глазами, маячить. Сам по себе факт, или процесс, сбрасывания этой точки опоры, расслабления ума, пребывания без этой опоры и есть шаматха без опоры, а випашьяна — я, к сожалению, не успею сильно углубиться в эту тему, потому что есть разные уровни випашьяны, есть базисные, начальные формы випашьяны, которые могут напоминать шаматху, но если говорить о продвинутой высшей випашьяне — это развитие ясности восприятия с самого начала. Вы просто оказываетесь в потоке восприятия, не цепляясь ни за какие его фрагменты, не оценивая, не выхватывая что-либо из этого восприятия: ни статуй будд, ни картинок, ни шкафчиков, ни ручек, ни дверец — вы просто расслабляетесь, сохраняя максимально ясное присутствие в этом. Вот это будет випашьяна. Попробуйте так понаходиться. Не пытайтесь закрывать глаза и, находясь с открытыми глазами, не пытайтесь выхватывать какой то объект, который был бы удобен вашему взору, или взгляду, или зрению.
В випашьяне мы становимся потоком восприятия. Поток восприятия становится нами, только не так, как в обычном двойственном восприятии, где мы ассоциируем все вещи со своим «я»: этого «я» в данном случае нет. Понимаете, беря тот же самый пример с депрессивными трейдерами, которые наблюдают за тем, как падает индекс РТС, если бы они находились в випашьяне в тот момент, они бы пребывали полностью в ситуации, но депрессии бы у ни не появлялось, потому что у них бы не было ощущения своего «я», которое страдает и несет потери и убытки в результате этого: у них не было бы концепций о своем «я», о своем убытке, ущербе, обо всех вытекающих из этого последствиях. Они просто находились бы в падающем индексе.
Вопрос: То есть, получается, ума нет, есть восприятие, но никаких мыслеформ не рождается?
Лама: Да мыслеформ не рождается, но присутствие сохраняется максимально ясное.
Вопрос: Возможно ли добавление искусственных раздражителей?
Есть даже специальные техники в буддизме и в тантрическом буддизме, в дзогчене, которые специально провоцируют, давая тренировку, или упражнения, уму, для того чтобы, когда он попадет в подобную ситуацию, он легче бы находился в ней без каких-то конвульсивных движений, а спокойно бы в этом присутствовал.
Вопрос: Динамический аспект должен быть не только визуальным — у нас есть слух, обоняние?
Лама: Да. Но сейчас я вынужден закончить эту тему, потому что мне надо ехать на поезд, а так есть разные упражнения, которые могут выглядеть или звучать смешно или интересно, например, рекомендуется сходить в то место, где есть хорошее эхо и покричать про себя разные неприятные вещи. Или попросить друга можно. Но, как правило, в учениях друга не просят, рекомендуют самому. К примеру, вы знаете, какие у вас комплексы, они могут быть связаны с конституцией тела или с какими-то привычками, — вы можете взять и порассказывать себе, насколько вы, например, большие или маленькие в разных аспектах, и посмотреть на то, как ум может на это реагировать. То же самое с эмоциями, которые мы можем специально провоцировать, напускать на себя: гнев, страсть, гордость, зависть — и в процессе этого ум учится находиться без движений.
Я помню, как-то делал эти практики в ритрите, имитировал звуки различных животных, разные вещи про себя кричал. Мне повезло, что в Непале никто русского языка не знал. Тем не менее, соседи сказали хозяину, что парень умом тронулся.
Если изменения сказываются только на внешнем облике, это не показатель того, что практика удалась. Как правило, реальный прогресс в практике происходит тогда, когда происходят изменения внутреннего облика. Как вы думаете?
Лама: У вас все нормально? Ярослав, никто вас не терзает?
Ярослав: Периодически — демоны.
Лама: Кризис не мучает?
Ярослав: Перманентно. Как начался с рождения…
Так вот, я говорил об изменении внутреннего облика. В какой-то момент люди начинают понимать, что они не устраивают сами себя или их что-то внутри себя их не устраивает, и они начинают менять или пытаться что-то изменить. Не всегда они понимают, что именно нужно изменить, но когда пользуются традиционными методами, которые им предоставляет духовная традиция или религия, то у них, как правило, что-то получается. Не всегда, но как правило. Очень многое зависит от того, какой именно духовной традиции они следуют. Если они следуют настоящей, аутентичной традиции, настоящему учителю, то эти изменения у них будут происходить. Если же никаких изменений не происходит в лучшую сторону, а все остается на том же самом уровне, то, значит, где-то они допустили ошибку. Либо они следовали не той традиции и не тому учителю, либо они что-то делали не так. Умных преподавателей слушали невнимательно. Ну, я, может быть, рассказывают какие-то банальные вещи, но, тем не менее, эти вещи всегда актуальны и актуальны как для начинающих практикующих, так и для продвинутых людей. В частности, когда мы прозанимались какое-то количество лет — не будем говорить о месяцах, — у нас должны появиться какие-то изменения во внутреннем облике.
В чем они должны выражаться? У нас должны либо появиться, либо усилиться какие-то определенные качества. Эти качества достаточно четко определены в буддизме, а именно преданность, или вера, сострадание, или милосердие, мудрость. Также у нас должно уменьшиться количество эмоций и появиться или увеличиться общая раскрепощенность, или свобода, ума. Это основные показатели, на которые нам следует ориентироваться. Есть, конечно, много других прекрасных качеств, которые у нас могут появиться, но эти основные.
Помимо всего прочего, у нас должно появиться общее ощущение, что жизнь наша налаживается. У нас должно стать меньшее количество страданий, мучений, меньше должна стать интенсивность этих страданий. Поскольку основная цель буддийского пути — освободиться от страданий, то логично предположить, что, чем больше мы занимаемся практикой, тем меньше у нас должно их становиться. Это не происходит так, что вот мы занимаемся-занимаемся-занимаемся пять или десять лет, ничего не меняется, потом в какой-то момент — «опа», и все страдания исчезли. Нет, так оно не происходит, они должны уменьшаться постепенно, и когда они уменьшаются, у нас появляется ощущение все большего и большего удовлетворения, или удовлетворенности, которое мы испытываем как от своей жизни, так и от себя, и от людей, и от объектов, которые нас окружают. Логично? Не бывает так, что мы испытываем все большее удовлетворение от себя, а остальные люди начинают нас раздражать еще больше чем до этого. Такие ситуации часто тоже случаются с людьми. Особенно если человек не следит за своими эмоциями, амбициями гордости или высокомерия или самомнения, которые появляются в результате духовных занятий, то тогда он может посчитать себя особенно умным, продвинутым и реализованным. А остальные люди начинают его просто раздражать, и он думает, что они идиоты. Достаточно часто встречающееся заболевание.
Что такое вера, или преданность? Каким образом она проявляется? Некоторые люди думают, что, когда говорится о вере, это значит такое слепое поклонение, или подражание, или чуть ли не идолопоклонничество, где человек с закрытыми глазами готов идти на все, что угодно, если ему говорят: «Прыгни с двенадцатого этажа, как Тилопа Наропе», — то он должен прыгнуть, и так далее. Люди немножечко путают эти вещи. Одно дело — связь с учителем и видение учителя во всех ситуациях, как происходило у Тилопы с Наропой, другое дело — слепое идолопоклонничество. Одновременно с увеличением силы веры, или преданности, у человека должна увеличиваться мудрость: это взаимосвязанный процесс. Если мудрость увеличивается, то вера перестает быть слепой. То есть, когда человек говорит, например, что «я верю только такому-то ламе или Ринпоче, и все, что он говорит — это правда, и, как бы он себя ни вел, я его тоже буду воспринимать как буду», — это, с одной стороны, правильно, а с другой стороны, если мы видим, что человек многих других учителей и практикующих в грош не ставит, то это, как правило, не показатель правильной веры, это скорее показатель слепой веры или экстремальной.
Когда у человека увеличивается мудрость в процессе практики, то он начинает видеть превосходные качества объектов, в которые он верит или которым он следует. То есть если это просветленное существо, то у нас есть список определенных качеств, которыми обладает просветленное существо, и человек видит в нем эти качества и поэтому следует за ним. У него появляется неподдельный интерес к этому существу, основанный на понимании его превосходства. Он понимает, что такое просветленное существо может служить примером, за которым можно следовать.
Если, например, вы обнаружили какой-то ресторан, в котором появился очень хороший шеф-повар, и в котором «пальчики оближешь» или «с ума сойдешь» — люди по-разному к еде относятся, и вы естественным образом начинаете ценить этого шеф-повара и этот ресторан. Вы потом рекомендуете своим друзьям этот ресторан, эту кухню, сами приходите туда часто. Чем больше профессионализм этого повара, тем больше у него становится поклонников. И, поверьте мне, есть такие рестораны, где люди записываются за несколько дней, чтобы попасть туда на ужин: они становятся поклонниками этого шеф-повара. То чувство, которое они испытывают, можно назвать верой или преданностью, только, естественно, термин будет неадекватный. Эти люди никогда не будут пользоваться этим термином и говорить: «Я верю этому шеф-повару, я предан этому шеф-повару». Они просто приходят, чтобы насладиться едой, которою он готовит, но при этом они его уважают и получается, что они за ним следуют. Часто они могут приходить специально к нему на кухню, делать шеф-повару подношения, в знак уважения его профессионализма. Хотя термины «вера» или «преданность» здесь не подходят, тем не менее, смысл того ощущения, или отношения, которое люди испытывают к шеф-повару, будет похожим на то, что мы подразумеваем под верой или преданностью. Другое дело, что у объектов нашего поклонения, или нашей веры, у них гораздо больше превосходных качеств, чем у шеф-повара какого-то ресторана.
Если говорить о сострадании, то сострадание, которое у нас появляется — это тоже не слепое самопожертвование, где человек, пользуясь какими-то буддийскими постулатами, бросается на все амбразуры, где его могут действительно застрелить и где он кому-то может помочь. Опять таки, это качество сострадания, или милосердия, возникает в результате увеличения мудрости, поэтому, чем больше у человека мудрости, тем больше он способен помочь другим. Соответственно, его сострадание не будет выражаться в том, что он будет бросаться на всех встречных с желанием им помочь и заставлять при этом всех других вокруг себя всем помогать. Этот человек будет видеть ситуацию изнутри и будет видеть, где и каким образом он может реально помочь, где он или она нужен, и будет помогать именно там, где его помощь требуется. И если говорить о мудрости, третьем качестве, которые у нас должно появиться или развиться, это наиболее многогранное качество, потому что оно проявляется и как в отношении обычной какой-то житейской, или бытовой, мудрости, где мы принимаем какие-то решения, как сделать правильно в какой-то ситуации, а потом убеждаемся, что мы действительно сделали правильный выбор, — так и в общем, глобальном постижении природы явлений и природы своего ума. В буддизме, как вы знаете прекрасно, объясняется, что мудрость бывает нескольких типов: мудрость, которая позволяет видеть все вещи, такими как они и есть, и мудрость, которая позволяет видеть все вещи в их многообразии, то есть сколько бы их ни было. Если первое качество, первый аспект мудрости — видеть вещи такими, как есть, относится к постижению природы всех вещий и явлений, то есть, скорее, к непосредственному медитативному опыту или результату медитации, то второй аспект — видение, или понимание, или знание, всех вещей в их многообразии, тоже является продуктом медитативного опыта, но при этом этот аспект распространяется и на все бытовые, или житейские, ситуации.
Один аспект не может присутствовать, или существовать, без другого. То есть если какой-то практикующий обладает видением природы всех вещей и явлений, то у него должна быть определенная доля мудрости, граничащая со всеведением, и наоборот, если у человека есть всеведение, то у него, скорее всего, не может не быть понимания природы вещей и явлений. Мудрость появляется как в результате медитативного опыта, так и в результате накопленного опыта обучения и анализа полученных учений. Поэтому в нашей традиции мы часто сталкиваемся с тем, что практикующие приходят к определенной степени мудрости через процесс обучения. То есть вначале они идут в какое-то духовное заведение под названием Шедра — по-русски семинария, — и они обучаются 3, или 5, или 7, или 12 лет. В результате они становятся очень учеными, все эти учения они анализируют, и в конце концов им становится понятно, как все работает. Безусловно, эти люди становятся очень учеными и умными. Если человек выучил, узнал, как все работает, разбирается в этом, то, действительно, ему большой респект. Но если этот появившийся опыт не сопровождается медитативным опытом, то это, наверно, недостаток данного практикующего, или буддиста. Почему? Потому что все его знания получаются как бы теоретические и когда он попадает в какие-то реальные сложные жизненные ситуации, может получиться так, что, со всем своим двенадцати- или пятнадцатилетним опытом обучения, он не может разобраться с реальной жизненной ситуацией. То есть он может прибегать к каким-то своим знаниями, которые он или она получила в результате длительного обучения, но не факт, что такие знания могут ему помочь в обычных бытовых ситуациях. Как вы думаете, правда это или нет?
Если же человек приобрел свою мудрость в результате медитативного опыта, который может быть как совмещен, так и не совмещен с мудростью, полученной в результате обучения, то он в бытовых, или жизненных, ситуациях должен разбираться гораздо более искусно. Почему? Потому что его ум в данном случае не представляет собой искусственный интеллект, который получен в результате 7, или 12, или 15 лет обучения, который состоит из нескольких тысяч файлов, в которых написано, что делать и как относиться к разным ситуациям: его знания представляют собой нечто, вроде зеркала, которое отражает ситуацию такой, какая она есть. Есть у нас такое выражение, которое многие из вас слышали, — зеркалоподобная мудрость, которая является второй из пяти видов мудрости самбхогакайи, так вот эта мудрость означает то, что человек просто «зеркалит» ситуацию, и поскольку он ее зеркалит, он просто видит все причины, которые эту ситуацию создали и видит все ходы, или выходы, или решения, которые в этой ситуации можно предпринять. Поэтому, видя такие решения, он или она принимает самое правильное решение или, во всяком случае, лучшее из худших. Разные бывают ситуации: иногда бывают ситуации настолько запутанные, что хорошего решения, опять-таки на данный момент, может и не быть. То есть если ты попал в ситуацию, когда тебе отрубят голову или застрелят через час, причем никаких помилований, индульгенций и прочего не будет, то тут уже остается просто молиться, и в данной ситуации лучше уже создавать какие-то устремления о хорошем перерождении или сделать пхову в тот момент, когда тебя будут экзекутировать.
Человек, у которого появилась такая мудрость, особенно мудрость в результате медитативного опыта, начинает ощущать все большую уверенность в себе. Эта уверенность — абсолютно естественный процесс, абсолютно логичное следствие, потому что если человек видит, что он реально начинает все лучше и лучше разбираться в ситуациях, принимает безошибочные решения, что он не попадает больше в какие-то сложные ситуации, что он знает правильные выходы из ситуаций, он начинает ощущать, что ему бояться особо больше нечего, он начинает ощущать уверенность в себе, потому что он начинает понимать, что, в какую бы ситуацию он не попал, он из нее выйдет достойно и с наименьшими потерями. Неуверенность, которая преследует многих людей, она как раз зиждется на том, что люди не знают, что будет завтра, и они не знают, чем закончится та ситуация и даже тот рабочий день, в котором они находятся, особенно сейчас, когда тебя могут уволить в любую минуту. Неуверенность всегда происходит от неопределенности, от незнания того, что с тобой произойдет сейчас или через какой-то промежуток времени — все очень просто. Когда у нас появляется знание того, что с нами будет происходить сейчас или через какой-то промежуток времени, соответственно этому увеличивается и уверенность. Теперь представьте, что у человека появилась какая-то степень всеведения, которая позволяет ему видеть последствия своих действий на протяжении какого-то периода. Он прекрасно знает, какие действия ему совершать, какие не совершать, какие действия принесут какие последствия. Чего бы ему здесь быть неуверенным? Он знает все, что с ним будет. Даже если с ним произойдут какие-то плохие вещи, он знает, какие это будут плохие вещи. Часто люди тупят на эту тему, когда начинают, ввиду отсутствия мудрости, делать заявления такого плана, что, например, «ты попал в такую ситуацию, получил по лбу, вот, значит, это тебе урок, извлекай мудрость». С таким подом можно, конечно, застрять надолго на каком-то этапе развития. Ладно, чтобы эту тему раскрыть, нужно очень долго объяснять.
Когда у людей появляется уверенность в результате мудрости, или такого знания, эта уверенность позволяет им чувствовать себя более свободными, или раскрепощенными, и более открытыми и, как следствие, более расслабленными. Это тоже одно из качеств человека, который достиг какого-то прогресса, — что он более расслаблен, раскрепощен и открыт. Человек, который как-то напряжен, который не открыт, — это, как правило, человек, который не уверен. Не уверен либо в себе, либо в том, что с ним произойдет, либо в действия окружающих его людей и так далее. Соответственно, ему может не хватать определенных знаний, или мудрости. То есть таким образом мы можем сделать обратную логическую цепочку. Почему говорят, что реализованный человек должен быть очень добрым, раскрепощенным или расслабленным? Реализованный человек не может быть напряженным. Еще одна причина, по которой появляется уверенность, — это знание, как работать со своими эмоциями или со своими мыслями. На самом деле, неуверенность, которая у нас бывает, она связана не столько с объектами, ситуациями и людьми, с которыми мы сталкиваемся, сколько с нашими мыслями и отношениями к этим людям объектам и ситуациям. Иногда, оказываясь в простой ситуации, люди впадают в такую паранойю или истерику, что они уже сами себя не узнают. Когда человек обладает медитативным опытом и знает, каким образом работать со своими мыслями или эмоциями, знает, как их освобождать, тогда он перестает от них зависеть. У него могут появиться какие-нибудь мысли или эмоции, но эти мысли или эмоции не смогут его уничтожить, не смогут его опустить на колени, не смогут его вывести из себя, и он понимает, что любая ситуация становится для него просто ситуацией, через которую нужно пройти. Больно — ну, больно. Приятно — ну, тоже ничего. Страшно — ну, страшно. Не страшно — ну, тоже хорошо. Таким образом, человек понимает, что, в какой бы сложной ситуации он ни оказался, он все равно в этой ситуации не потеряет лица, не начнет истерить, не наделает ошибок и просто из нее выйдет, так или иначе. Из этого также происходит большое количество уверенности. Такая теория.
Теперь о практике. Что, собственного говоря, приносит такие качества, или такие плоды? С одной стороны, можно, как уже было сказано, взять и пойти обучаться, выслушать много учений, проанализировать их и прибрести какую-то мудрость и уверенность в себе. С другой стороны, можно взять и, как Миларепа, пойти медитировать без какого-то дополнительного обучения и в результате постичь все исключительно из сокровищ, или ресурсов, своего ума. Либо можно эти вещи совмещать, что было бы, наверное, самым правильным. В любом случае, надо понимать, что медитация по факту более важна, чем обучение и анализ. Это не значит, что обучением и анализом можно пренебречь в пользу медитации, потому что для того, чтобы медитировать нужно знать, как медитировать, и нужно получать наставления. Но такие прецеденты, как Миларепа, Гоцангпа и прочие мастера, которые получали несколько наставлений от учителя, — и хорошо, если наставлений, а то пинков каких-нибудь, — они достигали реализации, получали мудрость, обретали всеведение без дополнительного обучения. Но если посмотреть на тех мастеров и спросить каких-нибудь лам по этому поводу, то ламы скажут, что это были исключительные существа, воплощения будд, что все мы по сравнению с ними — есть такое слово «танзак» на тибетском — обычные существа, и не стоит надеяться, что мы тоже сможем стать такими. Ну, почему же не стоит надеяться? Считаю, что надеяться как раз стоит. Тут уже получается какое-то противоречие: вроде природа будды присутствует у всех, равномерно, равнозначно, а с другой стороны, одни — какие-то исключительные, другие — обычные, которым надеяться не на что. В любом случае, такой же уровень мудрости и, может, даже всеведения, как у Миларепы, может обрести любой нынешний практикующий, который обладает ясным умом и большим усердием.
Что касается сверхъестественных способностей, которые Миларепа демонстрировал, как-то полеты по небу и прохождению сквозь скалы, я не уверен, что каждый современный практикующий сможет их проявить. Но те же самые учителя скажут вам всегда, что это и не нужно, нечего к этому стремиться, это все понты. И действительно, к чему все эти сиддхи, чудеса, кроме как впечатлять других? Ну, ладно, в Тибете или в Индии впечатлять других можно было бы, рассчитывая получить какие-то духовные дивиденды: что за тобой пойдет толпа практикующих учеников, они будут делать подношения. У нас это уже не работает, понимаете? У нас система не заточена. Даже если сиддхи проявятся — либо напишут в паре каких-нибудь желтых газетенок, а потом смешают это с испражнениями, в смысле, не это, а тебя, а потом спустят в соответствующее место, так что потом сам не рад будешь, что эти сиддхи проявил. Потом появятся еще разные испорченные телефоны, где будут рассказаны разные истории, потом в результате на счет ФСБ запишут как тоталитарного сектанта и потом поймешь, что жизнь-то, на самом деле, не удалась. Хорошо, конечно, проявлять сиддхи, приятно: иногда можно кого-то впечатлить или самому еще больше впечатлиться, но не зря все-таки Будда и многие другие говорили, что лучше их не демонстрировать, если имеется такая возможность.
Да, так вот. Для того чтоб достичь хоть чего-то в этой жизни, все-таки нужно делать большой упор на практике. Люди мы как правило все разумные, часто с высшим образованием, то есть способны переваривать информацию в каком-то объеме и, как правило, все способны достаточно объективно и адекватно усвоить те наставления, которые даются тибетскими учителями. Честно говоря, наставлений то не так уж и много ключевых. То есть, я не знаю как вам, а мне, например, часто приходит в голову, что «ну сколько же можно повторять одно и то же». И я, когда иду на какую-то лекцию или занятие с темой, которую я уже проводил или читал, по дороге мучительно думаю: «Что можно было бы сказать нового», — потому что для меня повторять то, что я уже когда-либо говорил, даже два года назад, — почти что пытка. Наверно, я недостаточно хороший учитель, потому что самые хорошие, известные мастера вовсе не смущаются повторять одно и то же из раза в раз. Итак, получив какое-то определенное количество наставлений, мы должны приступать к практике, и есть ряд практических моментов медитации, которые могли бы позволить сделать эту медитацию лучше и прогресс в ней — более быстрым. Что это за моменты.
Во-первых, когда мы начинаем усваивать информацию, с самого начала, получая наставления, мы должны воспринимать ее с белого, или с чистого, листа. Это не значит, что мы должны выключать свою соображалку вообще. Мы должны отключить всяческие предрассудки и временно отложить свой багаж знаний, который нами получен в течение этой жизни. Если мы будем с самого начала пользоваться этим багажом, то в результате у нас получится искаженная информация, некий винегрет. Если помните описание, которое дал Будда в отношении сосудов, то в данном случае такой ученик будет сосудом, в котором содержится какая-то грязная жидкость. Соответственно, когда в сосуд будут наливать нектар, он перемешается с этой грязной жидкостью, и, даже если ее не так много, в результате тот нектар просто испортится. Понятное дело, что взять эту грязную жидкость и вылить достаточно сложно, более того, нам кажется, что именно эта грязная жидкость сделала нас такими уникальными, неповторимыми и ценными кадрами, какими мы является, и позволяет нам ориентироваться во всех наших сложных ситуациях. Но нам нужно сознательно взять и отложить весь наш багаж в сторону и воспринимать все с чистого листа. Потом нам нужно искусным образом из этого багажа извлекать какие-то аналитические инструменты, которые бы помогли нам эту информации непредвзято оценить. Просто мы ее тоже не можем сваливать в одну кучу, нам нужны какие-то острые аналитические инструменты, способность к анализу, чтобы разложить все по полочкам.
Мы должны быть максимально открытыми к получению этих наставлений и информации, но я говорю уже о ситуации, где человек уже пришел к выводу, что получаемое им учение, в данном случае наставление, идущее от просветленных существ, является истиной конечной инстанции. Если человек еще не пришел к такому выводу, то ему нужно быть гораздо более аналитичным и критичным в получении и исследовании информации, потому что если человек находится только в самом начале какого-то духовного поиска, сегодня он столкнется с буддизмом, завтра с индуизмом, послезавтра с даосизмом, послепослезавтра — с товарищем Грабовым каким-нибудь, потом с Беловодьем, потом с Ивановыми, Петровыми, Сидоровыми и Пупкиными, каждый из которых предлагает свою систему просветления, единственно правильную, и в которой синтезировано все самое важное. Но тут, опять-таки, как повезет: сколько заслуги и мудрости накопил к этому времени. Если не повезет, то окажется у какого-нибудь Грабового и тому подобного. Если повезет, то отделит мух от котлет или семена от плевел и окажется в нужном месте. Предположим, что этот человек оказался уже в нужном месте и понял, что учение, которое говорит о методах постижения абсолютной истины, является истиной в конечной инстанции. И вот он здесь. Итак, ему нужно этот свой багаж знаний отложить в сторону и воспринимать все с чистого листа, быть максимально открытым.
И когда человек начинает медитировать, помнить о том, что в нашей традиции, как и в некоторых других, кстати, линия благословения значит очень много. Почему Миларепа, Гоцангпа и прочие, которые не учились ни в каких семинариях, смогли стать такими умными и всеведущими? Потому что они полагались на благословение просветленных мастеров, своих учителей. То есть они могли бы, конечно, и не полагаться на это благословение, но в результате они бы просто долбились головой об стенку, их путь занял бы не одну жизнь, а несколько жизней, как минимум. Но поскольку они полагались на благословение линии, то они смогли сделать это за одну жизнь. Итак, вера, преданность, которая выражается в виде постоянного устремления ума к просветлению и к просветленным существам, — это очень важный фактор, который создает чуть ли не половину успеха. То есть, попросту говоря, нужно быть очень устремленными, целенаправленными, однонаправленными в отношении просветления и учителей. Можно, конечно, быть и скептичными. Но это не ускорит процесс продвижения по духовному пути и не приблизит реализацию.
Еще есть проблема в том, что, если человек становится действительно мудрее, его коэффициент интеллекта повышается в процессе практики. Он начинает видеть ситуации глубже и более обширно, у него могут появляться разного рода сомнения как в отношении учения, так в отношении учителей и уж, конечно, в отношении соседей-практикующих. На том этапе, когда эти сомнения начинают появляться, очень важно их отсекать. Это один из самых важнейших практических моментов. Потому что эти сомнения, как правило, не только бесполезны, но еще и вредны. Потому что никакой пользы они не приносят, это точно: вместо того чтобы увеличивать свое чистое видение, мы его портим, загрязняем. Вместо того чтобы устремлять свой ум к просветлению, мы его устремляем к грязи, которую пытаемся найти, и это, по большому счету, вот если есть демон или Мара, то это вот он. Искуснее всего он проявляется в этих сомнения и, как следствие, копания в грязи. У нас еще русско-советский менталитет, который предрасположен о ком-то посудачить, перемыть косточки, пожаловаться на жизнь — это неистребимая черта наших людей. И когда это еще накладывается на духовное развитие, тут очень легко впасть в эти сомнения. Человек может стать просто скептичным. Он может начинать смотреть на поведение учителей, размышлять над какими-то моментами учения, которые, как ему кажется, могут не соответствовать современным реалиям, выкапывать в учении разные противоречия или заковырки и при этом чувствовать себя умным чуваком — типа «о, я ж допер, а эти там не доперли». Когда у людей появляется такого рода прозрение, что они поняли, в чем соль всего состоит, а Будда якобы до конца не понял, то они себя очень хорошо ощущают. Но, опять-таки, очень легко упустить тот момент, когда у человека начинает появляться неконтролируемая гордость или высокомерие. При том, что он на самом-то деле ничего нового не изобрел, если он это противоречие заметил: как правило, это противоречие заметили многие до него, он просто взял и раздул свою гордыню.
В учении действительно есть противоречия, и я не побоюсь этого сказать. Любой уважающий себя тибетский учитель будет сражаться с вами до последней капли крови, отстаивая древние прописные истины, но дело в том, что учение давалось Буддой не только абсолютного смысла, но и относительного смысла — каким-то крестьянам, которые жили 2500 лет назад, где им объяснялось про черепаху — ну, не про черепаху, так еще про что-нибудь, — но эти вещи записывались и дошли до нас, и когда люди смотрят и перед тем как видеть, они услышали, что Будда — это просветленное существо, обладающее всеведением, то когда они слышат, как Будда описывает нашу землю — как гору Меру, окруженную четырьмя континентами, восемью островами и поясом из железных гор, то это, конечно, ни в какие ворота не лезет: они начинают на этом выстраивать свои собственные теории. Да, понятно, что нету там никаких железных гор, что нету там этих четырех материков и восьми островов, понятно, что взято это было из индийской метафизики, которая существовала еще до Будды. Можно, понятно дело, придумать, что в видении простеленного существа это все так и обстоит, но в видении обычного мирского существа, такого как мы, это не выглядит таким образом. Есть много других моментов в учении, которые можно взять, подковырнуть и над этим постебаться, но смысл-то в чем?
Хорошо если мы заметили эти моменты, над ними подумали, проанализировали, задали вопрос, почему это так, получили ответ: потому что так. Очень хорошо, идем дальше, но какой смысл зацикливаться на этих моментах? Никакого смысла нет, и уж тем более нет смысла зацикливаться на том, как передают учения, какие учителя, и о том, как ведут себя какие-то практикующие. Я все эти вещи перечислил к тому, что они создают условия для того, что чтобы люди закрывались, теряли веру и открытость к учению. Если мы будем все время обращать внимание на красные флажки, то мы не увидим зеленого света. С другой стороны, я сам же раньше часто говорил людям, что нужно быть более аналитичными и обращать внимание на несоответствия, на противоречия, которые мы можем видеть в учении. Это, опять-таки, не противоречит тому, что я сказал ранее. Просто есть люди с интеллектом, который может позволить охватить только одну вещь, а есть с таким, который может охватить две вещи или три вещи. То есть, если говорится, что не нужно сосредотачиваться на проблемах, противоречиях и каких-то недоразумениях, это вовсе не означает, что нужно быть абсолютно слепым и все противоречия пропускать. В них копаться не нужно, их не нужно делать объектом постоянного, длительного размышления и в частности причиной для своей лени или неправильной мотивации. Потому что если мы будем использовать наблюдение за какими-то недостатками в качестве аргумента для того, чтобы самим не заниматься, то вот это вот большая ошибка.
Есть такие люди, которым очень повезло, можно сказать. Таких людей мало среди западных практикующих, которые в своих прошлых жизнях, когда были монахами или монахинями, особенно не заморачивались нарушением обетов и прочего, а просто практиковали себе скромненько и попали в эту жизнь с хорошими и чистыми устремлениями, и их с самого детства или юности вынесло в русло учения, где они не встречают никаких препятствий, а просто находятся в этом русле и даже из него не выходят. Если бы у всех были бы такие условия, то можно было бы только позавидовать. У таких людей, как правило, очень мало поводов для сомнения, такие люди, как правило, становятся какими-нибудь переводчиками личными или секретарями при каких-нибудь высоких ламах и при них живут, с ними только общаются, ездят. У них даже нету особо возможности и времени для того, чтобы о чем-то другом думать. Я таких людей знаю достаточно. Каждый раз, когда я с ними сталкиваюсь, не упускаю возможности подковырнуть на какую-то тему, потому что люди находятся абсолютно не в самсарной ситуации, и если их поместить в самсарную ситуацию, они просто растеряются, они не будут знать, каким образом им действовать. Но на самом деле этим людям очень повезло, у них большой запас заслуги. Действительно, им не нужно думать над какими-то самсарными обывательскими вещами, как правило, за них там все думают, решают, им остается только выполнять волю всевышнего. К чему я это сказал? К тому, что одним людям нужно прибегать чуть больше к аналитическим способностям и копаться в самсаре и в жизненных бытовых ситуациях, другим людям нужно меньше, в зависимости от того, с каким уровнем заслуги и мудрости они пришли в эту жизнь. Если человек с таким количеством заслуги, как те переводчики или секретари, начнут слишком сильно копаться в самсарной жизни и бытовых ситуациях, они, скорее всего, себя очень быстро испортят и не смогут быть ни нормальными самсарными обывателями, ни достаточно эффективно выполнять свою роль, которую им была предназначена. С другой стороны, если человек, который работает в Москве или в каком-нибудь Нефтеперегоньевске, столкнувшись с Дхармой или с индуизмом перестанет заниматься самсарными вещами и переключит свое внимание только на высокое, просветленное, то в результате он не сможет объективно и адекватно ориентироваться в самсарной ситуации, станет кем-то вроде харекришна, который будет ходить в оранжевых одеждах по улицам, прыгать и радоваться, и фактически что из него получится в качестве практикующего в конечном счете — тоже непонятно.
Поэтому нам нужно применять как можно больше аналитических способностей, но очень искусно, отслеживая свою ситуацию постоянно, потому что фактически каждый день уровень нашей заслуги может меняться. То есть он и меняется на самом деле, просто нам нужно отслеживать, куда, в какую сторону нас несет. Для нас, для русских практикующих, очень важно выбираться время от времени из нашей страны в Индию, Непал, Тибет, Бутан, для того чтобы встречаться с учителями, для того чтобы соприкасаться с чистым источником, как я это называю. Как бы я себя ни убеждал в том, что нирвана находится там же, где и самсара, и что человек, который постиг чистоту, грязи не найдет нигде, все-таки индивидуальная карма — это одно, а еще все-таки помните, есть такое понятие, как общая карма живых существ, которая накладывает свой отпечаток на индивидуальную карму, в независимости от того, насколько индивидуальная карма чиста, и вот эта вот общая карма, разделяемая живыми существами, она отличается от места к месту, и в нашей стране она очень тяжелая. Я был, наверно, на всех континентах, кроме Австралии, и могу примерно, приблизительно объективно оценить: у нас такой тяжеляк здесь, в стране. Выбираться к чистым источникам абсолютно необходимо для духовного практикующего. Там вы, возможно, не встретите каких-то более высоких или глубоких учений, чем те, которые получите здесь. Часто бывает так, что люди приезжают туда на какие-то семинары, и получают гораздо менее глубокие учения, чем те, что получают здесь, в России. Я сейчас смотрю на список передаваемых учений, когда в Интернет захожу: в Кунпенлинге вообще один ца-лунг сплошной, значит, с утра до вечера, причем я так понял, они это сделали фишкой лагеря, то есть у них теперь специализация на ца-лунг — такие вещи, которые люди, приезжающие на семинары в Непал, могут вообще не слышать. То есть там надо за ламой бегать пару лет, упрашивать: «Пожалуйста…». Один, потом другой, третий, четвертый — те, кто дает учения из ньигмапинских и кагьюпинских учителей в Москве и Подмосковье — сплошной дзогчен и махамудра. Вот вы убедитесь — те кто из вас, кто поедет в Непал, — вы убедитесь: те учения, которые будут передавать в Непале, тот же Чокьи Нима Ринпоче, они будут по глубине учения менее глубокими чем те, которые Ринпоче давал в прошлом и позапрошлом году в России. Часто учения в Непале, в Индии — чуть ли не махаянского уровня трактаты, где до дзогчена и не доходят, но те ощущения, с которыми люди возвращаются после этих семинаров, значительно отличаются в лучшую сторону, чем те ощущения, которые приобретаются в наших лагерях, санаториях и пансионатах после полученного ца-лунга или дзогчена.
Почему? Потому что место чистого источника. Конечно, все относительно. Некоторые вообще достигают просветления за одну секунду. Я думаю, что если бы Гарабу Дорже повезло родиться в Люберцах, то он бы достиг просветления за ту же самую секунду, и на него никак бы не повлияло. Но мы говорим о наших реалиях. Но, опять-таки, есть везде исключения, и я не претендую на стопроцентную объективность, я говорю по общей сумме показателей по своим наблюдениям. Есть и контрагрументы тому, что я сейчас говорил.
Например, когда люди долго живут в Непале и в Индии — я говорю про западных людей, да и про местных, — те люди перестают ценить то, что они получают: для них это становится повседневной жизнью. И их это не так сильно трогает, или задевает, не так сильно ощущают важность этого. Ну, вот, например, для вас же поход в метро не является чем-то особенным, а если возьмете какого-нибудь непальца или тибетца и прокатите его в метро, который ни разу в нем не был, я думаю, для него это будет впечатление посильнее, чем встреча с каким-нибудь высоким ламой. Опять-таки, я не про каждого непальца или тибетца говорю, но многие впечатлятся. Нам же, которые живут здесь, особенно те, которые живут не в Москве, когда мы встречаемся с учителями и учением достаточно редко, то мы больше ощущаем ценность этих вещей. Если сравнивать нас с местным населением, может быть, у нас больше поводов для того, чтобы поддерживать чистоту своего видения в отношении учителей и учения, потому что мы не видим каких-то недостатков или обычных повседневных мирских действий, которые показывают или совершают какие-то учителя, или ламы, или монахи. Для нас каждый приезжающий монах становится чем-то особенным. Люди, которые пожили там несколько лет, в Непале и в Индии, познакомились с жизнью монахов изнутри, они могут по-другому относиться уже и с меньшим уважением относиться к этим людям. Тем не менее, если все-таки посмотреть на самый оптимальный вариант, то, мне кажется, время от времени, пусть не каждый год, раз в несколько лет, но все-таки ездить к чистому источнику и обновлять свои духовные батарейки. Поверьте, это работает.
Что касается более практически моментов, то очень важно все-таки разобраться со своим умом, понять, в чем отличие двойственного ума от природы ума. Это задача номер один, которая ставится на всю жизнь, которая, в принципе, если решена, то решен и вопрос с результатом практики. Как вы помните, вышеупомянутый Гараб Дорже, которому не посчастливилось родиться в Люберцах, говорил, что вначале осознайте свою природу, во-вторых, определитесь только в этом и, в третьих, достигните уверенности, точнее, стабильности в освобождении. Стабильности там имелось в виду, уверенность — это если переводить дословно.
То есть после того как мы услышали о том, что есть такая природа ума, мы должны попросить или попытаться получить прямое введение, то есть попросить учителя познакомить нас с этой природой ума. Если не помогло, если не поняли, то попросить еще раз и еще раз до тех пор, пока не поняли, что это такое. Потом, если поняли хотя бы приблизительно, мы должны прикладывать — хотел сказать «усилие», но не очень подходящее слово, — мы должны стараться, не стараясь, четко прояснить себе, что же все-таки это за состояние. Если мы это себе прояснили, считайте, что мы уже почти реализованные существа. Если мы четко знаем, что такое природа ума, то реализация у нас практически в кармане.
Поэтому все предварительные практики, все практики основной части, про которые мы говорим в тибетском буддизме, они все направлены, в принципе, на одно — либо приблизиться к осознаванию природы ума, либо, если она уже осознана, прояснить, определится в этом состоянии. То есть вначале мы занимаемся шаматхой, випашьяной, визуализацией, рецитацией, для того чтобы приблизиться к открытию природы ума. Если мы ее открыли, или постигли, нам вовсе не обязательно бросать эти предварительные практики или практики основной части, потому что они являются очень эффективными, искусными методами, которые потом способствуют прояснению того состояния, то есть помогают нам определиться в этом состоянии.
Многие люди здесь ошибаются, особенно люди, которые в качестве своего основного интереса выбирают дзогчен: думают, что если они постигли или осознают природу ума, то потом предварительные практики им не нужны. Более того, как вы знаете, существует мнение некоторых учителей о том, что предварительные практики вообще необязательно делать и можно их делать в каком-то ограниченном количестве. В нашей традиции мнение однозначное по поводу предварительных практик: что они способствуют как первоначальному постижению природы ума, так и способствуют определению, или прояснению, этого состояния. Поэтому бросать их ни в коем случае нельзя. Более того, я вам скажу, что прибежище мы обязаны принимать каждый день, поскольку мы буддисты: от этого никак не убежишь. Если говорить о практиках Ваджрасаттвы и подношения мандалы, то вот эти две вещи нам фактически нужны. Если мы заинтересованы в том, чтобы у нас было меньше проблем по жизни и появлялись способствующие, сопутствующие условия и для практики, и для жизни как таковой, нам просто нужно делать подношение мандалы. Потому что если Ваджрасаттва устраняет проблемы, кармические препятствия и вызревание негативной кармы, то подношение мандалы, наоборот, способствует накоплению заслуги и увеличению благоприятных обстоятельств. То есть если нам не интересно, чтобы у нас было какое-то качество жизни, то мы можем их не делать. Если нам интересно каждый день по лбу получать, чтобы мы болели, — пожалуйста, можно ничего не делать. И гуру-йога нам очень важна и необходима для того, чтобы увеличивать стабильность в осознавании природы ума или просто смягчать и раскрывать свой ум.
Это что касается предварительных практик. Про практики основной части я сегодня говорить вообще не буду. Для прояснения состояния природы ума еще можно использовать несколько проверенных методов, которые придумал не я, но я и многие другие их неоднократно проверяли и убедились в их эффективности. Во-первых, это использование звука «пхэт», как можно громче, как можно резче, желательно в тех местах, где нет скопления людей, чтобы нас не приняли за нездоровых, чтобы у нас не появлялись дополнительные мысли по поводу того, что о нас будут думать. Во-вторых, это медитация на открытое пространство в местах, где мы можем видеть большой кусок неба, причем лучше всего, если это небо будет без облаков. То есть нам нужно на крышу залезать, если есть такая возможность, либо на природу выезжать или, если у нас балкон не выходит на окна соседнего дома, а выходит на небо — на балкон выходить. Наша местность, она еще этим не очень хороша, что солнце на небо редко появляется.
Вопрос: А можно уточнить по поводу медитации на звуке «пхэт». То есть это медитация с визуализацией, или же это просто произнесение только этого слога?
Лама: Вначале я хочу сказать, что эта медитация — никакая не шаматха, не визуализация: это метод прояснения естественного состояния, когда человек уже получил прямое введение в природу ума. Если кто-то из вас не получал, то можете и не использовать этот инструмент. Причем не использовать не потому, что с ним что-то не то или с вами что-то не то: просто использование его будет гораздо более эффективно после того, как будет получено прямое введение в природу ума — однозначно. Более того, если человек не получал прямое введение в природу ума и не знает, и не догадывается, что это за состояние, то, экспериментируя с этим методом, у него могут взяться какие-то предвзятые предположения или ожидания, от которых ему будет сложно избавиться, когда он получит прямое введение. Более того, когда он получит прямое введение, он может сидеть и ожидать чего-то другого, чем то, что должно получиться. Если получали все-таки прямое введение, то это просто, как я называю, выстрел по своему концептуальному уму: резкий возглас в виде слога «пхэт», который разбивает и разгоняет концептуальные мысли без всяких визуализаций, медитаций, без всяких подготовок — устраивания в какую-то определенную позу и так далее.
Медитация на открытое пространство очень важна. Каждый раз когда у вас есть возможность помедитировать, если сравнивать медитацию у себя в комнатке или медитацию на открытом небе, всегда выбирайте медитацию на открытом небе, особенно если небо безоблачное. Есть большая разница между медитацией на безоблачном небе и небе с облаками. Считается, что внешнее пространство создает благоприятный фон для прояснения внутреннего пространства.
Еще один эффективный метод для прояснения естественного состояния — это постоянное чередование концептуальной и неконцептуальной медитации. Естественное состояние характеризуется тем, что в нем не должно быть никаких усилий. Когда у нас появляются концепции, то есть мысли, мысленные движения, они всегда связаны с каким-то напряжением. Согласны? В неконцептуальном состоянии, в состоянии природы ума, никаких напряжений быть не может. И когда у человека это состояние наработано, даже когда мысли появляются, они сами освобождаются без прикладывания каких-то усилий. Это примерно то, что подразумевается под самоосвобождением. Человеку с небольшим опытом достаточно сложно понять это состояние. Потому что оно не является чем-то очень особенным, отличающимся от каких-то других мысленных состояний — так, как тепло, например, отличается от холода. Между ними нет такой четкой границы. Более того, у нас может периодическим возникать какое-то притупленное состояние без мыслей, которое мы еще можем и путать с этим состоянием. Но его достаточно легко различить по отсутствию напряжения, или по отсутствию усилий, поэтому, если мы чередуем медитацию с применением усилий и медитацию без усилий, то нам достаточно легко после нескольких таких чередований прийти к пониманию того, что такое «без усилий». Нам же легко понять состояние, когда мы прикладываем физические усилия и когда не прикладываем: нести мешок с цементов или не нести мешок с цементом. Даже если это не мешок, а авоська, все равно нести авоськи или сидеть на лавочке — тоже большая разница.
Если мы уделяем внимание работе со своим умом, то если мы очень внимательны и последовательны, мы в конце концов заметим, когда наш ум напрягается, а когда не напрягается. Возможно, когда мы приступаем к медитации первый, второй, третий или десятый раз, мы не поймем даже, что имелось в виду под выражением «смотрите в свой ум». Куда смотреть? Какой ум? Мозг что ли? Часто человеку с нескольких первых заходов не понятно, что такое ментальный взор, или мысленный взор. Все это приходит не с первого, второго, третьего, пятого раза, а после, наверно, нескольких месяцев медитации. После того как человеку сказали: «Смотрите в смой ум», — он, скорее всего, не поймет, куда смотреть и на что смотреть, но если он попытается смотреть три, четыре, пять, шесть месяцев, то в конце концов он придет к выводу. Потом он начнет замечать свои мысли: каким образом они замечаются, и это, кстати, еще один из методов обнаружения естественного состояния — наблюдение за мыслями и за их отсутствием. Это один из методов дзогчена — наблюдение за мыслями и их отсутствием, но все-таки чередование медитации с усилием и медитации без усилий — это гораздо, по моему мнению, более эффективный способ прояснить естественное состояние.
Начинать мы должны, действительно, с шаматхи. Я имею в виду не ежедневную практику, а если мы только приступаем к медитации — для тех, кто не так давно ей занимается, — причем даже ту же самую шаматху необходимо понять правильно. Бывает шаматха, которую практикуют в индуизме и многие наши товарищи-буддисты, которая может быть неправильной шаматхой. Термин «шаматха» переводится как «пребывание в спокойствии» или «спокойное пребывание», и стоит различать спокойное пребывание в ясном состоянии ума от спокойного пребывания в тупом состоянии ума. Вот если мы пребываем в ясном состоянии ума — это шаматха, а если мы пребываем в тупом состоянии ума — это, наверное, другая практика. Причем для того чтобы понять разницу между настоящей шаматхой и неправильной шаматхой, тоже имеет смысл поэкспериментировать, почередовать. Сейчас, кстати, может быть, неплохой момент для этого, потому что здесь так душно, что так и клонит потупить слегка. Вот смотрите. Не пытайтесь сейчас усаживаться ни в какие медитативные позы, не пытайтесь медитировать, не садитесь никуда там, не поправляйте свои позы не ерзайте, ничего. Просто закройте глаза и расслабьтесь — такая будет тренировка. Не пытайтесь ничего наблюдать, раздумывать над чем-то, забудьте, что я здесь что-то говорю или что вы должны что-то слушать, — вообще не обращайте внимание ни на что. Отключите наблюдателя [упражнение].
Я не уверен, что у вас у всех получилось потупить, потому что у некоторых уже могла выработаться привычка медитировать, и у некоторых она выработалась правильно, поэтому не всегда возможно правильную привычку преодолеть, но вы меня всегда поймете, если я вам расскажу о каком-то моменте, когда вы, например, пришли после тяжелого дня, где-нибудь уселись, в кресло или в ванну, кто куда, позанимались чем-нибудь, легли отдохнуть, чувствуете себя уставшими, закрываете глаза, и может появиться такое полублаженное состояние. Люди часто используют такое состояние, используют в качестве медитативного состояния, включают какую-то эзотерическую музыку, купленную в «Пути к себе» или в «Белых облаках», какой-то, там, шелест волн, или индусские напевы, или тибетские мантры. Они закрывают глаза, садятся там как-нибудь так, оооо… И торчат. Я думаю, что среди всех занимающихся медитацией в городе Москве, если взять, таких гораздо больше половины. Может быть, дальше ГОРАЗДО больше половины. Почему? Потому что посмотрите, сколько здесь людей. Посмотрите, сколько людей приходит на семинары других учителей. А как вы думаете, сколько занимается медитацией сейчас? Это очень модная тема. Сейчас про нее вообще везде пишут. Если даже сравнить количество занимающихся йогой в Москве, это уже будет гораздо больше, чем занимающихся официально медитацией, которые приходят на какие-то семинары и, понятное дело, что далеко не все занимающиеся йогой ходят на занятия йогой: некоторые сами по учебникам занимаются. Более того, уже медитативные темы и идеи рекламируют каким-то образом. На рекламных щитах можно увидеть медитирующих людей. Это уже потихонечку входит в сознание людей. И что люди делают — люди включают такую музыку, сидят и торчат, причем когда они впоследствии приходят в какую-нибудь реальную традицию и встречаются с учителями, получают наставления, то их первоочередные усилия в медитации сводятся к тому, что они сидят и продолжают торчать таким же образом, потому что привычка. Вот они так попробовали, помедитировали так десять, пятнадцать раз, а если они еще во время такого торчка испытали какой-нибудь кайф, что тоже бывает… Я неоднократно слышал от людей, что «вот я начал заниматься медитацией, сел и вышел в астрал». Вот это вот уже может быть вообще тяжелый случай. Чтобы человека потом в нормальную медитацию направить, его долго придется переучивать, потому что он будет сидеть и ожидать этого торчка. Поэтому, когда я говорю, что многие занимаются такой шаматхой, ничего удивительного в этом нет. Мы можем попробовать сейчас позаниматься правильной медитацией в противовес тому, что мы делали перед этим только что. Иногда бывает иронично, когда человеку говорят, что надо заниматься правильной медитацией, он садится и начинает тупить — впадать вот в такое состояние, а когда человеку говорят: «А теперь позанимайся тупизмом», — он сидит и находится в правильной медитации, у него включается чистое наблюдение без концепций. Потому что когда ему говорят тупить он так раз: «Как же тупить, как же тупить?» — и сидит-медитирует. Для того чтобы нам сейчас не впасть в тупость и не ошибиться точно с медитацией, давайте просто сосредоточимся на своем уме. Закроем глаза, не будем держать глаза открытыми и постараемся удерживать состояние присутствия без каких-либо дополнительных образов и без выслеживания и наблюдения чего-либо. Ясное присутствие ума [медитация].
Хорошего понемножку. Я не буду сейчас проводить аналитический опрос, но скажу, что между первым состоянием действительно должна в результате потом ощущаться разница. То есть если первое состояние должно ощущаться как отсутствие ясности, то во втором состоянии должна ощущаться ярко выраженная ясность.
Вопрос: Я хотел спросить относительно второго состояния: могу ли я выслеживать ум, который выслеживает тело, наблюдает за нахождением тела?
Лама: Можете. Только это будет немножко другая медитация. Но, тем не менее, правильная медитация — то, что вы описали, — просто она будет называться «випашьяна», «ясное видение». Более того, после того как мы начинаем чувствовать разницу между этими двумя состояниями… Я почему не стал проводить аналитический вопрос, потому что понимаю, что может быть погрешность на сконструированную ситуацию, когда говоришь тупить, а люди не тупят, и наоборот, а когда вы пришли домой, к примеру, после рабочего трудового дня добрались до Бирюлево, сели в кресло и почувствовали: вот он пришел, кайф-то, — после этого сядьте реально в медитацию, медитативное состояние, займитесь настоящей медитацией и посмотрите разницу. Такие вещи можете также чередовать. Каждый раз, как почувствуете, что тупите, это не обязательно может быть после трудового дня, это может быть и посередине трудового дня — раз сидишь там: «Туплю». Раз заметили — сразу же оборвали это состояние, сели в медитацию, поняли разницу и смотрите. По идее, следующий шаг должен быть — переход к випашьяне. После того как мы поняли разницу между тупой шаматхой и правильной шаматхой, потом мы перехожим к випашьяне. Випашьяна отличается еще большим присутствием ясности, причем шаматха отличается от випашьяны тем, что в шаматхе ясность присутствует в статическом состоянии ума, а в випашьяне — ясность в динамическом состоянии наблюдения за тем или иным, причем непонятно, что сложнее, потому что некоторым сложнее ясность удерживать в статическом состоянии, некоторым — при наблюдении в динамическом. Эти медитации также хорошо чередовать, причем, чередуя эти вещи, мы также должны наблюдать за своим умом и видеть, чувствовать тонкие различия в своем уме, как он реагирует на эти состояния. Вот тогда постепенно мы все больше и больше будем прояснять свой ум, видеть, что он на самом деле из себя представляет, и тогда добраться до природы ума будет гораздо проще.
И последнее из практических наблюдений — это то, что, опять-таки, в нашей традиции, в нашей линии, учителя часто подчеркивают, что медитацию не нужно вытягивать и растягивать на очень долгие промежутки. В смысле не то, что не нужно медитировать долго — не нужно, особенно если это пребывание в природе ума или шаматха, не нужно пытаться вытянуть из ума, из себя, максимально долгий промежуток времени, потому что ум очень быстро отвлекается, и после того как он отвлекся, он уже занимается непонятно чем, но не медитацией, поэтому лучше разбивать медитацию на короткие промежутки, от этого будет только благо. На этом я позволю себе закончить сегодняшнее занятие.